Даррелл «Болтливые цветы»

Дж. Даррелл «Болтливые цветы»

Отрывок из книги

Отобрав нужен ключ, Кралевски вонзил его в замок и открыл тяжелую дверь. С мансарды на меня хлюпнуло ослепительный солнечный свет и чуть не оглушил разноголосый пение. Казалось, что в тусклом коридоре учитель открыл передо мной ворота рая. Мансарда была просторная, занимала почти целый этаж. Пол гола, из мебели - только длинный сосновый стол в центре. Зато на всех стенах от пола до потолка висели ряды красивых легких клеток с десятками живых, оживленно болтающими жителей.

Пол был густо устлан семенами; оно приятно хрумкотило под ногами, как мелкий гравий на пляже. Очарован такой силой птиц, я медленно переходил от клетки к клетке, любуясь каждой птичьей. Между тем Кралевски (который, вероятно, напрочь забыл о моем существовании) схватил со стола большую воронку и стал ловко наливать воду в поилки своих питомцев.

Мое первое впечатление, что все птицы в клетках - канарейки, было бы ошибкой. По моему удовольствию, здесь оказались щелчки с пестрым клоунским оперением - красным, желтым, черным; оливково-желтые Зеленяком, похожие на лимонная листья в разгар лета; коноплянки в нарядных шоколадно-белых твидовых костюмах; рожевогруди снегири и еще множество другого птиц.

В одном углу мансарды я встретил стеклянные двери, вывели меня на балкон. С обеих сторон были пристроены просторные вольеры. В одной жил черный дрозд с бархатным перьями и нарядным бананово-желтым клювом; во второй, напротив, - похож на дрозда птица в роскошном оперении всех небесных оттенков - от густо-синего до опалового.

- Каменный дрозд, - заявил Кралевски, неожиданно заглянув в дверь и указывая на этого красивого и птаха.- мне привезли его в прошлом году из Албании ... Тогда он был еще пуцьвиринком. К сожалению, я никак не могу найти для него даму.

Он приветливо помахал Дрозду воронкой и снова исчез за дверью. Дрозд посмотрел на меня озорным взглядом, спушив перья на груди и издал серию отрывочных звуков, напоминающих шуточный смех. Насмотревшись на него вволю, я пошел обратно на мансарду, где Кра-ЛЕВСКИЙ все еще разливал птичьи воду.

- Не хотел бы ты мне помочь? - Спросил он, глядя на меня отсутствующим взглядом, и опустил воронку, так что тоненькая струйка воды полилась на его начищенный до блеска черевик.- Две пары рук выполнят эту работу быстрее. Возьми лейку ... так ... а я доставать блюдечка ... замечательно! Именно то, что надо!

Я наливал воду в керамические блюдца, а Кралевски ловко, двумя пальцами брал их и ставил в клетки так, как тыкал леденцы ребенку в рот. При этом он без умолку говорил и со мной, и с птицами абсолютно одинаковым ровным тоном, поэтому я иногда не мог понять, к кому он обращается: ко мне или к кому из жителей клеток.

- Да, они сегодня в хорошем настроении, потому что на улице солнечно ... Ты понимаешь ... когда солнце перейдет на эту сторону, они начнут петь, ведь так, мои спивушечкы?

В другой раз надо отложить больше ... только два, сердечко, только два. Разве можно назвать это выводком, даже с самым горячим желанием? Ну что, подходит тебе новый корм? А у тебя дома есть птичка? У меня, как видишь, немало интересных экземпляров ... Не делай этого в чистую воду ... Разводить некоторых, конечно, нелегко, но это благодарная работа, особенно с гибридами. У меня всегда успешно идет скрещивания ... Конечно, только тогда, когда ты отложишь не менее двух ... хитрюга, хитрюга!

Наконец с поения было кончено. Кралевски полюбовался еще с минуту своими любимцами, улыбнулся про себя и тщательно вытер руки маленьким полотенцем. Затем он провел меня по мансарде, останавливаясь перед каждой клеткой, чтобы рассказать историю птицы, его родословную, а также поделиться планами относительно будущего каждого подопечного. Мы рассматривали - в доброжелательном молчании - пухленького, живого снегиря, когда вдруг пронзительно зазвучал мелодичный дренькит, что почти заглушил пение. к моему удивлению, этот звон доносился откуда изнутри живота учителя.

- Клянусь Юпитером! - Ужаснулся он, сводя на меня страдальческий взгляд.- В Всевышний

Достав из кармана часы, он нажал рычаг, и перезвон стих. Я был немного разочарован тем, что источник звука оказалось таким понятным; насколько привлекательными стали бы наши уроки, думал я, если бы у учителя время от времени звенело внутри. Кралевски тревожно посмотрел на часы и нахмурился.

- Клянусь Юпитером ... - едва слышно повторил он. - Уже двенадцать часов ... Время летит, как на крыльях ... а тебе же за полчаса надо отправляться ...
Учитель положил часы обратно в карман и погладил лысину.

- Ну вот что, - обронил он наконец. - Через полчаса мы вряд ли достигнем выдающихся научных успехов, поэтому я предлагаю спуститься в сад и собрать немного крестовник для птиц. Конечно, если ты не против. Это растение очень полезно для них, особенно когда они несутся.

Мы спустились в сад и собирали там крестовник, пока с улицы послышались сигналы автомобиля Спиро, похожие на крики подстреленной утки.

- За тобой, кажется, - вежливо заметил Кралевски. - Мы успели собрать достаточно зеленого корма. Твою помощь трудно переоценить. Итак, завтра ровно в девять, договорились? Прекрасно! Считайте, что сегодняшнее утро прошел содержательно: первое знакомство, так сказать, прикидка. И я надеюсь, что этим аккордом мы начали нашу дружбу. Боже мой, как это важно! Au revior, то есть до завтра, как говорят французы.

Когда я закрыл за собой скрипучую чугунную калитку, он вежливо помахал мне рукой и пошел обратно к дому, оставляя за собой след из золотистых лепестков крестовник.

Дома меня сразу спросили, какое впечатление произвел новый учитель. Не вдаваясь в детали, я сказал, что человек он хороший и что мы, наверное, с ним заприятелюемо. На расспросы о первом урок я достаточно честно ответил, что сегодняшнее утро было посвящено орнитологии и ботанике. Всех это, кажется, удовлетворило.

Старая женщина вздохнула и огляделась вокруг.

- Вот цветы, например, - указала она на букеты в комнате. - Ты слышал когда-нибудь, как говорят цветы.

Я смущенно кивнул. До сих пор я не представлял себе, что цветы обладают даром речи.

- Уверяю тебя, они многовещаннии. Ведут долгие беседы между собой, хотя, естественно, я не понимаю, о чем. Когда ты доживешь до моих лет, возможно, тебе тоже повезет услышать их, если твое сердце не зачерствеет. Говорят, что с течением времени человек теряет веру, охладевает и поэтому лучше воспринимает абстрактные идеи. Чушь! Во всех старых, которых я знаю, мозги с отрочества заскорузлые, позакрывались, как серые устрицы.

Миссис Кралевски пристально посмотрела на меня.

- Наверное, я кажусь тебе странной? Чокнутый? С этими разговорами о многовещаннии цветы?

Я искренне поспешил ее заверить, что ничего такого мне не кажется. Конечно, цветы могут шуметь между собой, почему бы нет? К примеру, летучие мыши время тихо полискують, я это слышу, а взрослые нет, потому что звуки излишне высоки.

- То-то же! - Обрадовалась она. - Проблема в длине волны. Думаю, это все из-за замедления движения. Кроме того, каждый цветок имеет свою индивидуальность, - в молодости мы этого не замечаем. Они отличаются друг от друга, точно как люди. Видишь там розу в вазочке?

В углу на столике в серебряной вазочке гордилась бархатная роза такого насыщенного красного цвета, казалась почти черной. Неописуемой красоты цветок, с лепестками совершенной формы и с нежным пушком на них, таким, как на крыльях юного бабочки.

- Правда, красивая? - Сказала миссис Кралевски. - Настоящая красавица, не так ли? Она стоит у меня две недели. Трудно поверить? А поначалу это был тщедушный бутон. Чахлый, чахлый, неизвестно было, то и выживет. Кто-то опрометчиво засунул его в букет вместе с астрами. А это смертельно, просто смертельно! Ты не представляешь, какие жестокие все сложноцветные - астры, маргаритки и др. Это грубые, приземленные цветы, и не следовало изображать к ним такую ​​аристократку, как роза. Когда ее принесли сюда, она была совсем увяла, незаметная между астрами. К счастью, я услышала их голоса, пока дремала здесь. Завели разговор желтые астры, они всегда воинственны. Я не знаю, о чем они говорили, но звучало это устрашающе. Сначала я не поняла, к кому они обращаются; думала, просто ссорятся. Я встала с кровати и увидела эту бедную розу в грубом окружении, истощенную, измученную. Сразу же вытащила ее, поставила отдельно, добавив в воду полтаблетки аспирина. Аспирин видживлюе розы. Серебряные монетки - для хризантем, аспирин - для роз, бренди - для пахучего горошка, лимонный сок - для мясистых цветов вроде бегонии. Поэтому, когда она была спасена от астр и подживлено, роза воскресла и даже засветилась благодарностью. Теперь она пытается сохранить свою красоту как можно дольше, чтобы доставить мне удовольствие.

Госпожа Кралевски влюбленно посмотрела на красавицу, которая сияла в серебряной вазе.

- Да, я много узнала о цветах. Они прямо как люди. Если их собирается вместе много, они начинают раздражать друг друга и вянут. Смеси несколько видов и сам увидишь, которые вспыхнут между ними распри. Конечно, важную роль играет вода. Знаешь, некоторые думают, что воду следует менять ежедневно. Чушь! Цветы от этого быстро погибают. Я меняю воду раз в неделю, кладу в нее горсть земли, и цветы изобилуют.

Открылась дверь, в комнату с лучезарной улыбкой вошел Кралевски.

- Они вылупились! - Сообщил он. - Все четверо. Это такая радость! Я беспокоился, потому что это ее первый выводок.

- Отлично, дорогой! Я тоже очень рада, - засверкала миссис Кралевски. - Ну, а мы с Джерри достаточно содержательно побеседовали. По крайней мере для меня это было интересно.

Я сказал, что для меня это тоже было весьма интересно, и встал.

- Обязательно приходи ко мне еще, - пригласила миссис Кралевски. - Возможно, мои рассуждения несколько экстравагантные, но тебе стоит их послушать.

Она улыбнулась мне и приветливо взмахнула рукой на прощание. Мы с Кралевски пошли к двери. На пороге я остановился, посмотрел назад и улыбнулся. Женщина лежала неподвижно под тяжелым покрывалом золотистых кос. Мне показалось, что в тусклом свете комнаты цветы придвинулись ближе к ней, столпились у кровати в напряженном ожидании, - а вдруг она расскажет им какую историю. Немощная старая королева в окружении своей свиты - одухотворенных цветов.