«Галилей» Евгений Плужник

Маруси Юрков посвящаю
По безграничных просторах знакомая путь
НЕ утомила землю до сих пор,
Ибо вот опять дожди идут,
Осень.
И когда мимо кафе, где теплые огне
В ботинках иду рваных,
Чего вдруг спокойно-спокойно мне
То жить, или умереть ...
Ах, эта осень!
Это с ней постоянно так:
Сожмет сердце малый кусок,
И вот дни
Как серый тифозный барак,
А за окнами пятна галок.
Эй, спокойные, опытные! Всякие!
Вы!
Чьи челюсти, как клещи!
Я тихий, тихий. Тише от травы ...
Вообще, я очень тихий.
Не нужно, конечно, такой вздор
Тем, что имеют нервную систему хорошую!
Ну, а я, кто обедает раз в три дня,
Иначе не могу!
Может, и действительно так обыватель я,
Что всю боль мой-пальто без ваты;
Только, может, это из того, что я оттуда,
Где закон-не по разу умирать!
Что я могу о себе сказать еще?
Быть искренним-не всем суметь!
Разве то, что под серым вечерним дождем
Где-то на углу выть бы и выть.
Так, как воет на луну голодный волк,
Сильный предок собаки! НЕ замолчал,
НЕ замолчал,
НЕ замолчал
Голос воспоминаний всяких!
Через прошлое и каждую минуту новую,
Сквозь любовь слышу и книгу
Ау-у! -вовчий Возглас.
Так, как воет дикарь чернокожий где
В безразличны уши природе ...
Ах, я знаю, дикарь тот скрылся весь
В моем сердце внизу!
Так, как выли когда и мои деды,
Называя вой этот пением,
Когда пения чужих следы
Заливали красным пивом!
Эй!
Но только тихий я ...
И мне потихоньку вить
В мертвые уши скучных киевлян
В осенний холодный ветер ...
И такой я нищий все,
И убого мне, убого ...
И Тычина, и Рыльский, и Олесь ...
И никого-никого ...
Ну кому расскажу я о раннем боль
И о вере мою в боль этот,
Когда мечта общая -чтобы восемь воскресений
И на одной неделе из ряда!
И не надо никому никаких слов:
Миллиард девяносто четыре речи!
Главное-заработал и съел
И чтобы немножко здоров!
Ну на черта, вонзившись в Сивка пальто,
Ячейка закрыв шею,
В гущу давних проституток и новых авто
Где-то на углу бессмысленно вою:
Да будет воля твоя,
Часе мой.
На земле Утомленные этой!
Комашинка маленькая я
На твоей равнодушной руке ...
Ой, упали же и упали кровавые росы
На тихие-тихие поля ...
Мой народ!
Темный и босой!
Да святится имя Твое!
Пусть расцветут новые ржи
Пышным цветом новой славы
Эй, ты, муко- моя святая,
Часе кровавый!
Убиенным детям твоим
И всем тем,
Что будут забиты,
Чтобы восстать в бессмертном мифе,
всем
им
Осанна!
И вдруг тишина мне неизвестна
Кривит смехом покорный рот,
Ах, и в сердце горячая рана
Опостылевший всем анекдот!
Тогда вижу-в провалах каменных
Странный дикий танец!
И никому никто не виноват,
И давно уже с нас каждый-мертвец!
Танцы ... нищета ... наказывать ... духи ...
Кошельки ...
Кошельки ...
Кошельки ...
Как впрочем выкрикивают думы
Где-то на углу старцы!
Прут в церковь, на смерть, в рестораны ...
Жрут, торгуют собой, плюют
В Непромытый, неславлени раны
Живут!
Эй, ты, улицу!
потного мяса
Безбрежная, бескрайняя река!
И над всем-два словечки из Тараса
И вымыть дождями плакат!
Ну кому это нужно сегодня?
Дурак тот, кто до сих пор поэт!
Вчера-модные частушки народные,
А сегодня - отрывки из старых оперетт!
Ет!
Ночные приключения, разные
Удивительно удивительные!
В часе!
Часе мой
Хоть ты покраснел!
Ах!
В каких таких словах,
В строках, скажите, которых
На углу дней моих
От боли закричу?
Молчу.
И, как и все, лечу
С землей в даль ...
В сердце, отдохни!
Закон.
Ты не один-миллион!
И не миллион-миры
Горят цели
Огнем!
А чтобы по серым днем
Где горизонте не загиб,
попросим пойдем
Или не помогли бы ...
Homo sapiens я ...
Хлип ... хлип ...
Дайте мне на хлеб!
Кормилец!
Пусть царствуют ваши родители
вечно,
А я денно и нощно
За них хлип ... хлип ...
Дайте мне на хлеб ...
Не проходите!
Темный я от боли-не вижу.
Радость последнюю трачу.
Слышите плачу
Хлип ...
Хлип ...
Дайте мне на хлеб
На кусочек ...
Матери, меня пожалейте
Батюшки, меня научите,
Как его в мире жить
Мне ...
О, нет!
НЕ копейки грязные!
Дайте кусочек искренности!
О, если бы сердцем вырасти
К безграничной, как боль, тишины!
Но молча проходят они,
Каждый каждом всегда далек ...
И уже вечер сырой догнив,
И не спят только аптеки ...
И еще сердца одинокий стук ...
И ложится мокрый туман
На необитаемый площадь,
На мостовую ...
звук
каждый
шага
Мертвый такой,
Так, как со стороны
прошлые века
Улиц пропасть черное ...
Опять одиночество знакомая горне
К себе мою усталость ...
Что ж, домой
Забудется
И чего только каждая улица
Среди ночи чужая и новая,
А к сердцу тихонько ютятся
Незнакомые слова:
Эй, вы, села! Забытые поля!
Или на лоне же ваших часов
Где расцвет хоть один счастливый,
Вашим болью прекрасный крины?
Что я знаю? Ничего не знаю!
Вообще я не знаю ничего ...
Ах, я только умираю
Убого ...
Ах, я только хочу
одного:
Тишины! Хны ...
Интеллигентщина эта уже!
Хотя бы форма какая-то новая!
просто всегда
Скучные слова!
Кооператор один знакомый
(Серый костюм, перчатки, шляпа)
Говорил мне:
Вам двадцать седьмой,
А вы до сих пор еще гниль!
Поймите же, что права
Сейчас быть лишь тот,
Кто любит кооперации
Или имеет авто!
О!
А над городом плывут туманы ...
Орбитой несется Земля ...
Как тихо безлистые каштаны
Шумят ...
Где зерно под пахоту мехом
Уже, наверное, расти начало ...
А ночь так спокойно и мудро
Ко мне склонила лоб ...
В ноче!
Ты слышишь, как стонет
Вожделенная моя тишина?
Потому истины вечной огонек
Равна горсти пшена!
В ноче!
А кто же так виноват,
Чем ближе, чем вечность, - кулеш.
И мечта бывает - двогривений?
Чего же ты молчишь?
Чего рычишь
над нами
громами
так,
Чтобы смешались вместе гаммы,
Чтобы вверх ногами
Все!
Пусть тогда день несет
Вопли! Пусть плачут!
Может, хоть так вспомнят,
Что сердце у человека есть!
Видишь гниет
И до сих пор
на углу
Калека безногий?
И это там, где все дороги
В прекрасную ведут даль?
Так с каким же таким причинам
Протягивает огрызок человека руки,
Только еще не хватает за брюки
Забавный такой!
А вокруг плевки ...
Грязь из всех мест ...
Видимо, что нелегкий
Хлеб!
Ест!
О!
То-то и оно!
Ах, какой это сюжет для кино!
Какие бытовые трюки
Может дать, например, безрукий,
Что с глазами, полными муки,
Воет в рожи крашеных баб:
Сигареты Гостабфаб!
Эх!
А еще лучше слепец у плетня,
Что, согнув дугой спину.
Воет каждую минуту:
«У камина».
А минута
час
Незаметно за руку ведет ...
И нигде
Не оставит!
нигде
До смерти ...
Нигде!
И лицо мое бледное
Не наденет никогда улыбки.
Бывавший когда у людей
Над страницами мудрой книги ...
Ах, эта мудрость
Десяток слов.
Ну зачем поэмы и речи?
Главное-заработал и съел
И чтобы немножко здоров!
И тогда уже, ноче, смотри
Не спасут совещания и приказы,
Когда там, где сердце прежде,
Будет клочок такой фразы!
И не верю, не верю-не!
Что сотворить добро недобрый!
И погасли по окнам огне ...
И туманиться горизонт ...
Город спит.
И стоит
на страже
у него
Расстроенная мгновение ...
И болит,
И болит,
И болит ...
Ой мой боли!
Ти дней моих радость!
В даль тебя время несет.
Может, так когда-то с тебя вырастет
Оправдание всего!
В мой боли!
Единственный!
Прекрасен!
Жертва моя далеким братьям!
там
У ног нового человека!
погаснет
Круг радостных ворот!
А я тебе дня отдам,
Славлю тебя, большой!
Верю слеза одинокая калеки
Весит более, чем речи,
балансы
и тысячи стихов и драм!
там
вам,
нам,
тебе,
Мне.
им
гей
Всем.
всем,
Так будет:
Придут сильные, счастливые люди;
А земля такая и не так:
И машины прекрасные везде,
И без мозолей каждая рука.
И вот сядут они на цветастых лугах,
И расступится время.
... И в крови, на Голгофе, в муках узрят нас.
Тогда голос-от моря до моря:
Что у вас каждый делал тогда,
Как творилось наше вчера
На земле, от крови рыжей?
И вот выйдут мрачные и скажут:
Мы не хотели, чтобы правду нашу
Вытаскивали из тьмы!
Знали вкус в любви и ликере,
Но виноваты же в том, скажите.
Что не знали совсем о двери,
Что вели за бегущую момент?
Ну, пороли там время ... Однако
Не обращались никогда на «ты»!
И вдруг крикнет кто-то нетерпеливо:
А гоните их к черту!
Тогда выйдут гордые, как львы!
И не я ... и не вы ...
Другие.
скажут:
Мы те,
Кто, верные цели,
Шли непрерывно к ней!
Из темных провала на скалы крутые,
Светом бессмертным скрыты,
Эй, через кровь, через трупы братьев!
каждый хотел
первый цели
Бросят под ноги лилии!
Мы умирали за нее!
Мы убивали для нее!
Мы ей все, что могли, отдали!
Так, как каждый малый,
Глаза у всех змолодниють!
Благословен когда
Осуществленную видишь надежду!
Хором земля и небеса:
Благословенные вечно,
Кто себя кровью вписал
В книгу бессмертие большую?
Далее подвинут без счета,
Сбившись бессмысленно вместе,
трупы,
Которых я ежедневно встречаю
После вечернего чая
На тротуаре ...
Только!
Долго тянуться мгновение ...
Ветер будто бескрылый ...
Затем к ним: идите,
Потому неведении, что творили?
А после них ...
Тогда ...
Выйдем мы, бледные ...
Я и те,
Кто со мной ...
Те, что в жизни
Склонились травой?
И бледненькие-бледненькие мы все ...
И такие какие-то ... незаметны ...
А вокруг во всей красе
Времена заветные!
И, кажется, спокойно-спокойно нам ...
И сказать нам совсем ничего ...
Ах, вечно счастливым братьям
К нашей боли ночного!
И тогда говорить я
(Ой ты, судьба моя!) - Так примерно:
Не смотрите на нас так грозно!
Мы тихие, тихие ...
Как шепот травы ...
Мы то навоз, на котором вы
Выросли поздно.
Не герои, не жертвы ... мы так себе ...
Те серенькие, маленькие люди.
У кого сердца горячий бой
Болью истощил грудь!
И болело, болело нам
Там ... в днях ...
Ах!
Не надо!
Под навесом нового неба,
На просторах полей новых
Сейчас видпускаешы рабов твоих,
Время есть!
Потому что мы видели муку твою
И верили в радость!
Потому что мы видим радость твою
Измученные ...
И нам скажут: отдохните!
Ах, ноче!
Извини, что так охотно
Я решил свой язык!
Это уже привычка у меня такая
Поговорить!
Да и не всем же дело делать:
Безработный я третий год
Вот и привык.
И признаться интеллигент ...
Ну и всякие такие слова ...
И к тому же на момент
Завернулась мне голова.
Это уже следствие малокровия:
Немного хлеба в полфунта!
Помнишь такая пословица:
«Transit gloria mundi ...»
Тем не менее это, конечно, ерунда!
Просто в сердце мне убого.
Спите спокойно, кому еще спится,
Только и всего!
Потому не станет ждать момент,
А то больше часа,
Так что кого-то болит,
Что умирает человек!
И ничего мне не надо?
Есть принуждение, одеяло и комнату ...
Даже заплату осеннего неба,
Трубами Припяти!
И я совсем, совсем спокоен!
Ах, какая это бессмертная гармония
Революция, голод и войны,
И маленького человеческого сердца агония!
Эй, ты, сердце! спокойно выполняй
Определенное количество ударов своих!
Распределены всем по закону
Боль и радость, в том и смех!
И плыву я в никуда с Землей
По орбите, пишет она!
А над ней, под ней, за ней
тишина, тишина, тишина ...
А живу я на этаже шестом,
И живу от суток к суткам,
И живу я, конечно, по-простому,
Так, чтобы ...
Раз в неделю выхожу из дома,
Надев пальтисько рыжие,
Мимо витрин тяну в том,
Куда желудок всех ведет.
Ставлю явку на бирже труда ...
И снова возвращаюсь в свой угол,
Где без сна на твердом матрасе
Передумал столько мыслей,
Что, если подойду ночью
К знакомому хорошо окна,
Видят болью грустные глаза
Тишину до последнего дна?
Город спит. На кровле ржавые
Дует ветер туманом вверху ...
И, как в каждой культурной стране,
Кое-где мелькают фонари ...
Зевая, ходят дозорные,
Человеческий сон стерегут и имущество
По столовых объедки порций,
В витринах калоши и вино!
А за стенами-с храпом и свистом
Спят усталые, потные, грязные,
Из проклятиями, с радостью, с талантом
Под будущее угноював дня!
И плывут они вместе с землей
По орбите, пишет она ...
А над ней, под ней, за ней
тишина, тишина, тишина ...
А там, выше, в бездны туманной,
В тишине, как на лоне цели,
В злотосяйним блестящем наряде
Текут другие дальние миры ...
И такой я маленький бесконечно ...
И о боли свой кому расскажу,
Что я с него бессмысленно умираю
В углу на матрасе твердом!
В далекие! Будущее бескрайнее?
Это для вас, я знаю, для вас
Свой терновый венок досыпает
Конфетти мой окровавленный время?
И вдруг ночь разрывает в клочья
Смех не смех и гроза не гроза
Дикая песня, голодная и волчья:
Просыпается в городе базар.
И чьи-то окровавленные лапы,
Тени творческой вечно руки,
Сеют обильно на ветошь и атлас
копейки, копейки, копейки ...
На должности ... В церкви ...
В рестораны ...
Жрут ... Любят ...
Сквозь зубы плюют
В Непромытый неславлени раны ...
Живут!
Рядом нищеты - наказывать, духи.
Кошельки ... Кошельки ... Кошельки ...
Как впрочем выкрикивают думы
Где-то на углу старцы!
Упаду на холодный пол,
Серо прозябает утро в окне
И молюсь-никак черту! не Богу!
А глазам моих измученных дней!
В смутные и прекрасные вечно ...
Через муку, в том и кровь
Пусть увидите действительно большую,
Бессмертную, как вечность, любовь!
А мне уже-ничего и никого ...
Как трава, я тихий такой ...
И ко мне доверчиво и строго
Улыбнутся далекие века ...
А вверху, вдали, надо мной
Неприступный для зрения людей,
Окутан веков тишиной
Галилей.
Эй!
Герои! Калеки! Служащие! Торговцы! Поэтики!
А живите, как вам желается!
Так что
вы слышите? все-таки вращается!